гуси-лебеди

подрастает луна – полумесяц к полуночи канет,
нам отказано в птичьих правах,
вышибающим клин,
но подмётные сны, как монеты, под утро чеканит
вещий стрелочник-март, до того тут его допекли.

жить взаймы у весны я до талого поберегусь, и
сочинять судьбоносный сочельник –
пора-то пора,
но с фарфоровых гор улетают последние гуси
в никуда без любви, косяком избежав топора. 

в посеревшую тьму очарованно выкатив зенки,
отпевает зима свой последний дорожный навет,
Бог не в помощь,
но сказочник наш
из волшебной подземки
не выходит на свет, никогда не выходит на свет. 

это родина, браза – чем только её не кропила –
обмирает земля, растранжирив трофейный елей,
не смотри на меня, на исходе не только крапива,
на исходе без веры, мой мальчик, всего тяжелей. 

хуже нет отступать без надежды, забитых бросая,
прижимая к промёрзшему нёбу последний жетон –
как тут ни подогрей, а судьба к турникету босая
доведёт с ветерком, по пути схоронив решето. 

чудеса в решете застревают на вечном вопросе,
рассыпаются бисером – тысячей мелких «to be»,
и летят гуси-лебеди вдоль керамзитовых просек,
и никто не заметит, когда ты взаправду убит.